– Ты как хочешь это назови.

– Скука. Одна скука, другая – сука. Я понимаю, тебе с ней скучно.

– Нет, но не так весело.

– Мерзавец.

– Именно, с ней мне не хватает тех самых приятных мерзостей, которые для тебя так естественны.

– Так ты ее любишь?

– Да, но сегодня я люблю тебя.

После этого в комнате наступила тишина. Надя долго прислушивалась и не могла понять, что происходит. Только невнятный шепот в кавычках скрипящей кровати.

Наде вспомнился тот самый первый раз, когда Феликс привел ее к себе в гости. Он прямо как сегодня поставил Робертино Лоретти, как под его сладкий голос они танцевали, молча глядя в глаза друг друга, пытаясь разглядеть там любовь. А когда они потом лежали на диване, прямо в одежде, она все смотрела на этот огромный старинный шкаф.

– Что ты там увидела?

– Какой он огромный, я бы сказала – великий. В нем можно жить.

– Нет, там уже квартируют скелеты.

– Много их у тебя?

– Достаточно.

– Ладно, тогда я буду жить на этом диване.

Она закрыла глаза, как в тот самый раз, и в этот момент раздался выстрел. Надежда вздрогнула и выскочила из шкафа.

– Убили! – завопила случайная гостья.

– Уймись, дура! Это шампанское. Ты не против? – Сделал вид, что ничего не произошло, муж. Он сидел на кровати с бутылкой шампанского, голый, жалкий, любимый. Он сидел и в упор смотрел на свою жену и не знал, куда ее деть, эту чертову бутылку шампанского, которое выпустило из горлышка пену, совсем не праздничную, а будто в припадке эпилепсии.

– Конечно, против. Втроем? Ты за кого меня принимаешь? – прикрываясь одеялом, с виноватой улыбкой глядела то на Фортуну, то на свой лифчик девушка. Он лежал на полу, и ей, чтобы его достать, надо было слезть с кровати.

– Ты живой! – Бросилась к ногам Феликса Надежда.

– Дорогая. Ты неправильно все поняла. – Наконец поставил на пол бутылку шампанского бедный Феликс.

– Я? – спросила Надя.

– И ты тоже. – Наконец начал приходить в себя Феликс. – Надя, я же тебя просил сидеть тихо. Лучше бы ты пошла прогуляться.

– Да, я пожалуй пойду.

– Нет, лучше я, – робко предложила незнакомка.

– Вы только не беспокойтесь, я вам больше не помешаю, – подала жена лифчик девушке, прежде чем исчезнуть за дверью.

– Вот и славно. Только обязательно возьми зонт, там дождь идет, – кинул ей вдогонку Феликс, радостно вздохнул такой развязке. – Обожаю шампанское. – Разлил по хрупким бокалам игристое.

«Только вот шампанского в тот день не было, – сокрушалась Фортуна спускаясь бегом по лестнице. – Как же я не догадалась, что это шампанское, вот дура. Так и сидела бы себе в шкафу, а сейчас на улицу, под дождь, бродить одной неизвестно сколько».

– На самом деле я так испугалась, что убили моего Фелю. Я так рада, что он жив. Я бы себе этого никогда не простила.

– А зачем ты полезла в шкаф?

– Так мне Феликс сказал, что я могу и в шкафу посидеть.

– Извращенец. Почти как в фильме «Эммануэль».

– Я боялась, неизвестно кто к нему придет. Я боялась за его жизнь.

– Оба извращенцы. Вы извратили само понятие любви.

Надя

Потом была лекция на тему личных границ и свобод, потом он мне выписал выговор, он всегда мне выписывал гадости, если я нарушала правила нашей игры, и всегда грозил уволить.

А правила были до банального просты:

Жена обязательно должна быть счастливой.

Муж – творец этого счастья, но для творчества ему нужно вдохновение. Музы.

У всех должно быть пространство для маневров и свобода. Свобода эта заключается в том, что муж должен обеспечить, а жена не должна себе ни в чем отказывать, как только девушки начинает экономить на собственных желаниях, здесь женскому счастью и приходит конец.

Жена – солнце, она не должна бросать тень.

Никакой ревности и никаких капризов.

– Ты же помнишь, ведь мы об этом говорили неоднократно. Хватит анализировать, Надежда. Это делает тебя несчастной. Подумай. Что происходит с девушкой, которая попадает в рабство такого несчастья? Она уже не задается вопросом, почему же я так живу? Потому что рядом нет никого, кто мог бы взять все анализы на себя, никого, кроме одного унылого гения, который стал рабом собственного эго, раб всегда стремится поработить близкого, это закон рабства. Я за свободу личности во всех ее проявлениях.

– Зачем тебе любовница, Феликс? – внимательно выслушала его жена.

– Чтобы любила.

– Разве моей любви тебе недостаточно?

– Выходит, что нет. Она вгоняет меня в рабство. При всей своей любви к тебе я не хочу быть рабом, понимаешь?

– Ты думаешь, что твоя любовница сделает меня счастливой?

– Не моя любовница, а свобода от предрассудков.

– Это опасный эксперимент. Послушал бы ты себя со стороны Мне нужны права на любовницу.

– Я не хочу со стороны, я хочу изнутри.

– Ты даже не представляешь, какие муки меня будут грызть, как стаи голодных волчиц, они набросятся на меня.

– Ну как же ты меня не понимаешь, Надя?

– Я понимаю, ты не хочешь мне лгать, но хочешь любить меня, а спать со всеми. Хорошо, давай попробуем. Вряд ли это сделает меня счастливой, я просто закрою глаза, как при поцелуе, чтобы не видеть, кого целуешь ты.

– Ты редкая женщина.

– Редкая дура. Это правда. Если только на таких условиях я могу находиться рядом с гением, то пусть так. Только помнишь, что случилось с Буниным, который притащил домой любовницу?

– Что?

– Его жена влюбилась в маляра, который красил им дом. И потом им пришлось жить вчетвером.

– Как смешно, в маляра? Значит, она мечтала о художнике, а не о писателе. По большому счету, какая разница – художники, писатели, и те и другие пишут.

– Уже никакой. Когда тебе так описали жизнь.

– Не то слово, прямо в душу сходили, по маленькому. Ну, согласись, неужели гению не позволительны мелкие интрижки? Не надо их принимать близко к сердцу.

– Принять можно, но возможны осложнения.

– Ты хочешь сказать, что ты тоже какое-нибудь притащишь?

– Откуда мне знать. Я же свободна, а ты не будешь ревновать.

– Не буду.

– Вот это и обидно. Женщина хочет, чтобы ее ревновали, в отличие от мужчины.

– Ну, хорошо, я сделаю усилие над собой. Пусть только это будет не маляр, ради всего святого.

– Пусть, главное, чтобы тебе было хорошо. В чем я начинаю сомневаться. Хватит ли у тебя